У входа в сабвей дежурят негры-промоутеры. Яркое пятно на фоне Ростикса и лестницы вниз. На пролете мир талантом наполняет гитарист с репертуаром Мумий-Тролль . Под землей уже август месяц. Рельсы метро позвякивают под колесами поезда. Окна открыты на распашку и выдают местным гостям запах раскаленного метала, подожженной резины и свежезагазованный воздух. Иногда удается понюхать дождь на перегоне от Преображенской площади до Сокольников и подумать, что зонта у тебя нет.В вагон вваливается стадо. Быдло – это те, кто чешут мошонку и плюют на улицах, воняют алкоголем и произрастают из неблагополучных условий жизни. Быдло – это крупный рогатый скот по-польски. Мне больше нравиться второе определение в сравнении с контингентом в вагоне. От коров частенько идет прелестнейший аромат блевотины и навоза.На «Красных воротах» одна яловица чуть не проливает на мою рубашку пенный напиток, а ответным движением я прислоняюсь к ней вплотную. Пахнет пивом и кокосом. И это после уютной испанской кухни с видом на отель Президент и памятник Петру? После сладеньких телячьих щечек под соусом из базилика и каперсов? Что это за пастбище после райской лагуны?Город королей без ладей и дамок, город сумашедших. Беременный город. Огромный роддом великих идей и смачных провалов. Шанель Коко на ресницах у дамы слева. Прямо по курсу мужичок с лицом, как у гобелена с собора Нотр-Дамм. Рядом плачет девица: кинули. А может, просто плачет, мне иногда самому невтерпеж. Справа - стенка вагона. Написано: Жэка. Сейчас бы заглотить топленый немецкий цукер и расслабиться от «завагоненнойой» атмосферы.Достаю Москоу Таймз, завалявшийся в сумке. Отличный заголовок: 20 Years On, Fall of Berlin Wall Goes on Show. Идеальный сюжет для меня. Делать из всего шоу как-то несерьезно, но провоцировать я горазд. Прилагающееся изображение целующихся голубков Леонида Брежнева и Эриха Хонеккера символично, но мне очень противно. Жаль, что я разбираюсь в политике, иначе я бы ее ненавидел.Проштудировав пару статеек, я вернулся к своему пути. Он заканчивался, я подъезжал к нужной станции. Через минуту я уже был на эскалаторе и читал сентиментального француза. Ко мне подошел сильно пьяный мужик и спросил, как пройти на выставку. Мой ответ – у него еще вопрос. По пути на верх мы мило пообсуждали постмодернизм и разошлись. Через секунду я встретил девушку-гота. На ее голове приземлилось дерево и оставило там свои корни. Фиолетовые дреды свисали до поясницы, а на улице моросил дождик под неоновую вывеску «Аптека». И чертов Блок меня смутил своим фонарем. Я хотел придумать что-то оригинальное, но бороться с Сашей мне не удалось . Бессмысленный и тусклый свет заменили блистающими вывесками, доктора продлили жизнь больше, чем на четверть века. Лишь рядом с блинной завалялся безродный пес и погас один елекстрический фонарик.
