Сегодня ночью мне приснился сон. Неясные картинки мелькали одна за другой, складываясь в единую мрачную мозаику видения.
Я стоял на краю чего-то, вокруг темно, откуда-то доносилась тихая музыка... Или это тишина и мне только казалось.
Я стоял и оглядывался. Почти ничего не было видно, лишь неясные очертания чего-то тёмного и массивного по бокам и острый край сцены. Сцена? Значит по бокам кулисы... А затем,... затем я упал. Спиной вперёд, просто полетел вниз со сцены, в пропасть, в никуда, и сотни невидимых рук меня поймали и толкнули обратно на сцену.
И вот я вновь стоял на краю, по-прежнему ничего не видя, лишь к общей гамме тишины добавился еле слышный шёпот-шелест чьих-то голосов. Какое-то время я просто стоял, никаких мыслей или эмоций, просто стоял и смотрел прямо перед собой, молча внимая голосам.
Затем пришло понимание случившегося, а вместе с пониманием пришёл страх. Мимолётное чувство полёта, лёгкости и невесомости превратилось в панический ужас, в настолько сильное чувство страха, что можно было почувствовать его вкус, запах, фактуру. Ледяной, стеклянно гладкий, с терпким ароматом и горьковато-острым вкусом, страх, оставляющий после себя звенящую пустоту с застывшим облаком пыли и инеем в закоулках памяти, страх, оставляющий после себя лёгкий пряный шлейф печали и имбирное послевкусие боли. И так раз за разом. Падение за падением. Страх за страхом. Нескончаемой каруселью. Двадцать семь часов сорок минут и десять секунд продолжался этот аттракцион, пока чувства не притупились, эмоции не стёрлись, пока не стало всё равно.
Откуда такое точное время? Не могу сказать, просто знаю. Знаю, что за это время я упал сто одиннадцать раз, знаю, что первые семьдесят падений было действительно страшно, знаю, что с каждым новым полётом я привыкал, знаю, что сердце высохло в полёте, знаю, что голоса шептали всего одно слово - страх, и знаю, что, в конце концов, шёпот затих, а музыка стала громче. Это была "Toccata und Fugue" Баха. Я внутренне радовался, что не Requiem Моцарта. Это было бы слишком...
Во сне потерять способность чувствовать, просто переживая снова и снова одни и те же чувства: эйфорию свободы и ужас смерти. И всё. Мир перестал существовать. Я больше не падал,... хотя нет. Я падал. Падал безостановочно, непрерывно, не возвращаясь на сцену, я просто летел куда-то вниз. И нет ни рук, ни голосов, только оглушительный рёв органа, и немые слёзы. Этой ночью я умер. И я был рад проснуться, вот только проснулся ли я?...
|
